Когда кто-то из журналистов собирается проложить очередной "Провинциальный маршрут", коллеги просят: "Ты только не пиши про одни трудности". Понятно, что жизнь в сельской местности не всегда рай, но хочется же какого-то позитива даже в самых беспросветных буднях. Ведь что обычно в деревне? Демография на нуле, работы нет, продуктовый магазин в десятке километров...

Но при ближайшем знакомстве с боровичской деревней Великий Порог все оказалось не так мрачно. Хотя своего магазина в деревне действительно нет, сюда каждую неделю приезжает автолавка, чем местные жители вполне довольны. Демография... да, почти на нуле. Но совсем недавно у всей деревни был праздник: в одной из семей родился сын. Такого в Великом Пороге не случалось уже лет десять.

Да и вообще, после прогулки по деревенским окрестностям, по берегу Мсты, на котором стоит деревня уже не меньше полтысячи лет, очень хочется пристыдить всех уважаемых жителей области, сотнями направляющихся сейчас на турецкие и иные зарубежные берега и забывающих про родные новгородские красоты. А они - вот, рукой подать: сиреневые дали, холмы, поля, озера, воздух такой, что голова кружится... Короче говоря, добро пожаловать в Великий Порог!

ПО ВАЛАМ, ПО ВОЛНАМ

Название у деревни явно не отвечает масштабам населенного пункта. Слишком уж громкое.

Есть несколько версий его происхождения. Первая, самая убедительная, связана с географией. Именно на территории деревни начинаются знаменитые мстинские пороги, которые, кстати, у местных жителей принято называть валами. Но этим объясняется только вторая часть названия. Если Порог, то почему Великий? Аборигены опять же считают, что когда-то река была шире и глубже, а пороги рядом с деревней круче, величавее.

Вторая версия, менее убедительная, связана с другим значением слова "порог" - граница, преддверие чего-либо. Отдельные великопорожцы полагают, что когда-то территория деревни была началом какого-то большого поселения, а то и государства.

Со Мстой у великопорожцев связано и прошлое, и настоящее. Современность, кстати, доставляет не самые приятные ощущения. Каждую весну, когда уровень воды в реке во время половодья поднимается, сюда устремляются любители экстрима со всей России, дабы пощекотать себе нервы, сплавляясь по порогам на катамаранах. В результате берега после нескольких недель такой жизни начинают напоминать полигон для твердых бытовых отходов. Вместе с уходящей высокой водой "дикие туристы" исчезают, оставляя за собой следы цивилизации: обрывки бумаги, упаковки, груды хвороста, кострища.

Прошлое деревни тоже неразрывно связано с рекой. Многие деревни и села на Мсте еще со времен Петра Первого состояли практически полностью из лоцманских семейств. Когда первый российский император начинал строить столицу, ему требовались лес и камень. Поэтому по Мсте непрерывной чередой шли груженные строительным материалом барки. Великопорожские, опеченские, егольские мужики их чинили, шпаклевали, помогали проводить через пороги. Самое удивительное, что в Опеченском Посаде, который находится в нескольких километрах от Великого Порога, на память о той эпохе сохранились каменная набережная и большие каменные тумбы, на которые когда-то наматывали швартовы. А вот в Великом Пороге следов старинного ремесла не сохранилось. Поиски современных потомков какого-нибудь лоцмана или мастера тоже успехом не увенчались.

ЧТО ПИТЬ БУДЕМ?

Но никогда не знаешь, где найдешь, а где потеряешь. Во время прогулки по деревенским улицам в сопровождении местного дачника Владимира Куликова, художника-реставратора из Санкт-Петербурга, рядом с восстанавливающейся церковью святых мучеников Фрола и Лавра мы неожиданно наткнулись на громадную бочку. Деревянный сосуд своими габаритами напоминал современный паровой котел. Откуда она здесь взялась, никто уже не помнит. В деревне спорят: одни говорят, что в бочке когда-то варили пиво, другие уверены, что в ней держали самодельное вино. Вероятнее всего, в споре победят "пивные" сторонники.

На этой точке зрения настаивает и один из деревенских старожилов - пенсионер Михаил Минин. Такая уверенность у пенсионера не случайна. Он прекрасно помнит, как еще до войны в Великом Пороге к престольному деревенскому празднику Ильинской Пятнице в каждом уважающем себя семействе варили свое пиво. Правда, размер пивных бочек был раз в десять меньше найденной. Кроме того, в бочках для варки пива в дне выпиливалось специальное квадратное отверстие. В нашей бочке его не оказалось. К чему я веду? Разве можно было пройти мимо представившейся возможности послушать, как в начале прошлого века в Великом Пороге варили домашнее пиво! Итак, запоминайте.

Пиво готовилось из обычной речной воды. Деревянные бочки емкостью 40-50 литров мужики (женщинам не доверялось такое ответственное занятие) устанавливали прямо на берегу реки. Перед началом варки в дне посудины выпиливали небольшое квадратное отверстие и вставляли в него такой же формы идеально подогнанный деревянный штырь.

- Затем наступал черед закладки приправ, солода и муки, - рассказывает Михаил Минин. - Из березовых поленьев сколачивали небольшие кресты и прижимали ими приготовленную массу. Затем все заливали теплой водой и внутрь клали раскаленные камни. Вода закипала. Когда жидкость остывала, деревянный штырь осторожно поворачивали и вставляли в узкое отверстие нож. Из бочки через щель в корыто цедилось сусло. Из того, что натекло, отливали полное ведро, заправляли в него дрожжи и хмель. Будущее пиво начинало бродить. Процесс продолжался почти 10 часов, в зависимости от того, насколько крепкий напиток требовался хозяину. Затем забродившее сусло выливали в оставшуюся прокипяченную жидкость, хмель процеживали и разливали по маленьким бочонкам. Пиво было готово.

Еще хочется добавить, что в Великом Пороге, как, впрочем, и во всей округе, варили мужское (крепкое) и женское (более слабое) пиво. Когда наступала долгожданная Ильинская Пятница, пиво можно было пробовать. Правда, в деревне традицией было пить не свой продукт, а ходить по гостям: пробовать чужое и сравнивать.

ВСПОМНИТЬ ВСЕ

Сейчас деревня пытается вернуть утраченные позиции. В Великом Пороге на средства местных жителей идет восстановление церкви святых мучеников Фрола и Лавра. В этом году планируется отремонтировать купол храма. По иронии судьбы, церковь, разрушенную дедами, приводят в порядок их внуки и правнуки. Люди пытаются разобраться в собственном прошлом. Так, коренной великопороженке Татьяне Шапкиной удалось более чем через полвека узнать о трагической судьбе своего деда - последнего священника церкви. История его жизни и смерти - история сотен тысяч русских людей, переживших кошмар репрессий.

- В 1937 году за ним приехал "черный воронок", - рассказывает женщина. - Отец говорил, что при обыске чекисты обвинили дедушку в контрреволюционной работе, развале колхозов. Это, конечно, была ложь. При обыске ничего не нашли, но деда увезли. На допросах свидетели давали против него ложные показания, и его осудили по 58-й статье - "враг народа". Мы думали, что она означает пожизненное заключение без права переписки.

Что было дальше, угадать нетрудно. Всю семью - жену и четверых детей, не ведавших, что же случилось с мужем и отцом, в январе выслали в Сибирь, на территорию современной Омской области. Тогда это была просто необжитая холодная земля. "Бабушка вырыла землянку и каким-то чудом смогла там прожить первую зиму, - вспоминает Татьяна Алексеевна. - Чтобы от голода не умереть, умудрялись ловить синиц и жарить их на костре". Только после окончания Великой Отечественной войны, после нескольких умоляющих писем Климу Ворошилову Братолюбовым разрешили вернуться домой. Но клеймо родственников "врага народа" все-таки отпечаталось на них. Не все в деревне семью приняли с радостью.

- Только в 90-е годы прошлого столетия, когда вышел указ о реабилитации всех репрессированных, у нас появилась возможность узнать правду о дедушке, - рассказывает Шапкина. - Во время восстановления храма Тихвинской Иконы Божией Матери в Егле в алтаре обнаружили списки священнослужителей, расстрелянных в 1937 году. Среди них был и наш дед...

Сейчас в доме Шапкиных хранится большое золотое обручальное кольцо деда. От современных оно отличается лишь тем, что на нем нет привычной 585-й пробы. Оно - почти единственная память, оставшаяся от Михаила Братолюбова. Да еще Татьяна Алексеевна бережет поцарапанную медную ступку. Из всех домашних вещей, которые успела взять в ссылку бабушка, сохранилась каким-то чудом только она.

Елена КУЗЬМИНА.

Боровичский район.

Ссылка по теме:    http://region.adm.nov.ru/pressa.nsf/c7beb025664e3166c3256e1c002a9237/28e4b33b35f1785dc3256ed60029899a!OpenDocument     (Новгородские ведомости.)

Вверх